«...неясно, что же было в начале...» ©

Если когда-нибудь у меня будет свой герб, то девизом к нему станет фраза из анекдота: «Не хочу торопиться с этим делом». Но так или иначе, с затянувшимся критическим опусом пора заканчивать, ибо ваистену.
Я не стану останавливаться на описании автором действий Невского в Копорье. Скажу только,
что разрушение Александром крепости и казнь «переветников»-вожан в неустановленном количестве автор называет этапом геноцида вожан, начатого Ярославом и продолжавшегося всеми властями, включая великокняжескую, императорскую и советскую. После этого нам рассказывают о тяжкой судьбе этноса водь в составе «тюрьмы народов». Естественно, Александр Невский несет прямую ответственность за политику Петра Первого, а вы как думали?

Остап сказал и про папу. Он заклеймил Александра Борджиа за нехорошее поведение, вспомнил ни к селу ни к городу Серафима Саровского и особенно налег на инквизицию, преследовавшую Галилея. Он так увлекся, что обвинил в несчастьях великого ученого непосредственно Кушаковского и Морошека. Это была последняя капля.

Что-то вот, вспомнилось. Ильф и Петров были очень талантливые люди. Впрочем, у автора тоже получилось весьма ярко и литературно, с уподоблением злющего Ярославича амбалу, растоптавшему куличики в песочнице у малышей. Ну, о такой мелочи, как очередное напоминание о псковском гарнизоне в два рыцаря (а немецкая группировка под Сталинградом состояла, как известно, из всего одного человека, генерал-фельдмаршала Паулюса), я и распространяться особо не буду.
Далее автор, разоблачая гнусные домыслы Костомарова, со ссылками на Новгородскую летопись доказывает, что после освобождения Александром Пскова не ливонцы попытались нанести ответный удар, а наоборот, русские перешли границу и провели рейд по вражеской территории. Чтобы проиллюстрировать идиому «ломиться в открытую дверь», я приведу цитату из уже неоднократно цитированной мною статьи:

По Трусману Ю., Александр вел наступление на Дерпт. Военные историки Строев А.А и Разин Е.А. писали о переносе войны в орденские владения из стратегических соображений. Ангарский М.Е считал, что русские хотели взять Дерпт. По Караеву Г.Н., князь не вел масштабных операций в немецких владениях, а хотел только упредить удар по Пскову и спровоцировать для этого противника на более ранние действия. Кирпичников А.Н. свел экспедицию к небольшому конному набегу.

Далее, в доказательство того, что современники не видели в действиях Александра ничего, особенно заслуживающего внимания, автор вспоминает такой случай. В 1343 году, после набега в район Оденпе, псковичи были застигнуты погоней ливонцев. Перед боем неудачливые набегатели помолились покойным князьям Всеволоду (Мстиславичу) и Тимофею (более известному, как Довмонт). Почему же, спрашивает автор, псковичи помнили Всеволода, умершего в 1137 году, но не молились князю Александру? Пример этот явно не дает автору покоя, ибо на протяжении трехсотдвадцатистраничнной книги он приводится дважды, как решающий и финальный аргумент.
Однако, пусть этот случай и упоминается автором дважды, но решающим не является ни разу. Если заслуги Довмонта перед Псковом несомненны, то со Всеволодом Мстиславичем дело обстоит не так ясно. Посмотрим, что, например, сказано у Соловьева:

Всеволод, несмотря на клятву не разлучаться с новгородцами, прельстился столом переяславским и уехал в Русь, не оставивши, как видно, князя в Новгороде. Мы уже видели раз, как новгородцы обижались, когда князья меняли их город на другой... Легко понять теперь, что когда Всеволод, прогнанный Юрием из Переяславля, явился назад в Новгород, то нашел здесь сильное волнение — встань великую в людях, по выражению летописца; пришли псковичи и ладожане в Новгород, и Всеволод должен был выехать из него; потом, однако, граждане скоро одумались и возвратили его назад... Есть также прямое известие, что с этих пор Всеволод не имел надлежащего значения в Новгороде, не мог заставить его жителей выслать в Киев обычную печерскую дань, за которою великой князь Ярополк должен был послать другого племянника Изяслава: последнему удалось взять дань.

Или вот:

Всеволод со всею Новгородскою областью пошел на Ростовскую землю в жестокие морозы и мятели, несмотря на увещания митрополита Михаила, который пришел тогда в Новгород: «Не ходите, грозил им митрополит, меня бог послушает»; новгородцы задержали его и отправились: на Ждановой горе встретились они с ростовскими полками и потерпели поражение, потеряли храброго посадника своего Ивана, также Петрилу Николаича, быть может, его предшественника, и много других добрых мужей, а суздальцев пало больше, прибавляет новгородский летописец; но ростовский говорит, что его земляки победили новгородцев, побили их множество и возвратились с победою великою.

И как закономерный результат:

В 1136 году новгородцы призвали псковичей и ладожан и стали думать, как бы выгнать князя своего Всеволода; подумавши, посадили его в епископском дворе с женою, детьми и тещею, приставили сторожей стеречь его день и ночь с оружием, по 30 человек на день, и не выпускали до тех пор, пока приехал новый князь, Святослав Ольгович из Чернигова. Вины Всеволода так означены в летописи: 1) не блюдет смердов; 2) зачем хотел сесть в Переяславле? 3) в битве при Ждановой горе прежде всех побежал из полку; 4) вмешивает Новгород в усобицы: сперва велел приступить к Ольговичам, а теперь велит отступить... Новгородские беглецы сказали Всеволоду, что у него много приятелей в Новгороде и Пскове, которые ждут только его появления: «Ступай, князь, хотят тебя опять». Всеволод отправился с братом Святополком и точно был принят в Пскове... Когда в Новгороде узнали, что Всеволод во Пскове, хочет сесть и у них, то встал сильный мятеж; большинство не захотело Мстиславича, приятели его принуждены были бежать к нему во Псков... 

В том же, 1137 году, Всеволод умер. Кроме перечисленных выше достойных деяний Всеволод с переменным успехом ходил в Прибалтику, но в целом его отнюдь нельзя назвать героем-победителем. Так почему же псковичи чтили Всеволода наравне с Довмонтом, при этом отвергая Александра?
Все очень просто. И Всеволод, и Довмонт были псковскими князьями. Наличие собственного князя повышало статус Пскова и давало ему определенную независимость от Новгорода. Это, на взгляд псковичей, перевешивало личные недостатки князя. Александр Невский же был князем не псковским, а новгородским, то есть чужаком, при этом «низовским», то есть, чужаком в квадрате, да ещё и сыном человека, отношение к которому на Северо-Западе было, мягко говоря, натянутым. При таких условиях встать наравне с Довмонтом и Всеволодом Невский не мог, будь он хоть семи пядей во лбу.

Между НПЛ и «Житием» есть еще одно принципиальное расхождение: по летописи сражение с ливонцами состоялось после того, как был «освобожден» Псков. Ранняя редакция «Жития» заставляет усомниться в такой последовательности событий. По «Житию» неясно, что же было в начале: или Александр освободил Псков, а потом произошла битва с «немцами», или победа в этой битве привела к тому, что псковичи были вынуждены принять Александра на правах победителя.

Следим за руками:
Первый источник говорит, что событие А произошло раньше события Б.
Второй источник вообще не говорит, какое из двух событий произошло раньше.
Значит, второй источник заставляет усомниться в данных первого!
Quod erat demonstrandum.

Ту би континуед. В ближайшее время.