«Ответ будет таким же, как и вопрос: а кто вам это сказал?»©

— Я ставлю двадцать золотых,

Кладу на край стола.

Оленя за пятьсот шагов

Убьёт моя стрела.

— Идёт,  — сказали лесники,

—  Любой заклад хорош.

Оленя за пятьсот шагов,

Хоть лопни, не убьёшь!

Баллада «Робин Гуд и лесники»  в переводе И. Ивановского, 

в народе приписываемая Данте Алигьери

Итак, сегодня мы выясняем, застрелит ли Ахиллес черепаху продолжаем чтение статьи «Пулемёты начала времён». Вообще, я, как и было рекомендовано, в четверть глаза посмотрел фильм про современную охоту из лука — это были едва ли не самые бездарно потраченные час с четвертью в моей жизни. Совершенно посторонние мне дяденьки (изредка — тётеньки) из засады стреляют в оленя, потом идут по следу подстреленного животного, радуются добыче, выводят на экран кучу заставок и фоточек с повтором охоты для тормозов, потом другие чужие и посторонние дяденьки (на этот раз без тётенек) комментируют удачный выстрел, сидя в студии, а потом всё начинается сызнова. Скукотища! Единственно полезной информацией было то, что охотники из фильма стреляют в оленя примерно с 20 — 30 метров. Какой прицельный выстрел на 750 м, о чём речь?
Злые форрестерзы из процитированной баллады, эти презренные норманнские наймиты, отнимающие у Саксонского Народа его Древнее и Священное Право Браконьерствовать Где Попало, составляли, если припомнить, костяк тех самых профессионалов-лучников, победивших при Креси, Пуатье и Азенкуре. И как профессионалы, они были совершенно правы: застрелить оленя из лука с пятисот метров (в оригинале баллады речь идёт о «hundred rod», а один род это примерно 5 метров) маловероятно в третьей степени. Попасть при этом точно в сердце и сломать бедному животному два-три ребра (!!!) способен только один человек, лучший из лучших, сам Робин Гуд. А вот будь у оленя автомат, всё могло бы сложиться иначе...
Но вернёмся к тексту Прозорова.

Стрелы  для такой стрельбы изготавливались специальные — с широкими наконечниками и остро отточенными краями. Прислушайтесь к нашему языку: нет выражения «перебили стрелами», мы говорим «посекли стрелами». Чирк такая стрела по рукаву — и рукав разрезан. И потекла кровушка по руке, капая на землю. Чирк по ноге — и зачавкала кровушка в сапоге. И тяжелеет, намокая одежда, и становится холодной и противной, и кружится от потери крови голова, и хочется уже не воевать, а пойти перевязаться и отлежаться на солнышке под кустиком...

Всё это, разумеется, «ошень поэтишно» и что-то там насчёт яблонь в цвету,но...
Во-первых, баллистика у стрелы с широким наконечником будет заметно хуже, чем у стрелы с наконечником узким (см., например: А.В. Коробейников, Н.В. Митюков, «Баллистика стрел по данным археологии: Введение в проблемную область»). Это значит, что автоматчик, продолжая дразниться «дяденька, не достанешь», сможет подойти ещё на пару сотен метров ближе (хотя, зачем ближе — он и так достаёт!).
Во-вторых, не скажу за весь наш язык, но в иностранных источниках XIII века (т.е. времени активного применения стрел) выражение «перебили стрелами» вполне себе встречается. Например:

Лэтты взошли на нее с балистариями многих на валу перебили стрелами или копьями и многих ранили.

Латинского оригинала я пока не нашёл, но, впрочем, искал не особо тщательно, так как особо он дела не меняет.
В-третьих, если против лучника-широкострела — не современный автоматчик, на котором и защиты-то практически нету (ну, кроме каски, бронежилета и прочей не заслуживающей внимания ерунды), а родной и аутентичный спешенный французский рыцарь... да или просто  латник со щитом-павезой в руках, то у такого противника есть все шансы подойти к лучнику практически вплотную. А тогда, если этого лучника не прикрывает пехотинец с хорошей пикой, то дальнейшее утешение неудачливый косплеер Робин Гуда сможет найти только в пошлом (в обоих смыслах) анекдоте про «спили мушку у кольта».
Чего я вдруг перешёл от автоматчиков к рыцарям? Ну, вслед за автором.

Вторая жертва «ливня из стрел» — это кони. Даже европейские рыцари, при всем своем желании, не могли одеть их в доспех целиком — любая лошадь просто свалится под таким грузом. Закрывали голову спереди, грудь, ноги защищали длинной попоной. Но сверху скакуны всегда открыты, никто им на спины железных листов не кладет. А тут — стальной «дождь». Чирк стрела по шее — потекла кровь. Стук по крупу — убить не убьет, но хромать заставит. Чирк по плечу — лошадь тоже живая, ей тоже больно, и тоже не хочется с ранами на теле очертя голову носиться. Три-четыре попадания — и ходи, рыцарь, пешком.

Сколько стрел успеет выпустить лучник, пока броневсадник проедет те же 700 метров? Если прикинуть, то на мой взгляд никак больше 60 штук не получается (12 стрел в минуту*5 минут). А сколько из этих стрел попадёт не в броню, не в щит, не в попону, а в лошадь? А хватит ли этих пяти минут, чтобы лошадь обессилела?
В общем, ситуация для лучника сводится к «как повезёт».

Нередко приходится слышать возражение «от противного» — если лук так хорош, что способен противостоять современному вооружению, то почему после возникновения огнестрельного оружия пули так быстро вытеснили стрелы с поля боя?

И автор отвечает:

Ответ будет таким же, как и вопрос: а кто вам это сказал?

А почему вы спрашиваете?

Арабский ученый Шемседин Муххамед еще в XII столетии описывал огнестрельное оружие, называвшееся «модфа». Оно состояло из короткого металлического ствола на древке. Заряжалась она пороховой мякотью и метало снаряд, называвшийся бондок (по-арабски — орех). Стрелок, действовавший таким оружием, назывался бондактор. Из модфы стреляли с сошек. Заряд зажигали от руки. В 1372 году в Германии было показано более хитрое оружие — фитильный аркебуз.
Ну и что? Современники относились к подобным диковинкам точно так же, как мы сейчас относимся к бомбардировщику «В-2»: польза сомнительна, стоимость запредельна, а предполагаемые задачи с куда большей эффективностью решает уже существующее оружие.

Ну, модфа. Да, модфа. А дальше что? Хотя нужно признать, идеи автора про ранний огнестрел настолько любопытны, что заслуживают отдельного рассмотрения.