«...силы их оказались слишком недостаточными...»©

И мы снова продолжаем.
На странице 108, о прибалтийских племенах, что жили по соседству с другими финно-уграми и со славянами:

Хотя они жили в этом регионе рядом, бок о бок, но в то же время не тесно и изолированно друг от друга, вплоть до конца XII века.

Бок о бок, но изолированно. Допустим. И дальше:

Именно эта изолированность... обеспечивала прибалтийским народам вполне самостоятельную жизнь, причем мощным и надежным средством этой естественной изолированности, сдерживающей взаимопроникновение племен, были не укрепления, не оружие, не воинственность и не войско, а только разный у всех национальный язык.

Возникает вопрос: если языковые различия так эффективно защищали прибалтийские этносы друг от друга и славян,  то почему же они ничуть не помогли от немцев, появившихся чуть позже?

Страница 109:

... племена, перечисленные в Повести временных лет — корсь, либь, чудь, земгола и летьгола, — хотя и являлись данниками первых русских или варяго-русских государственных образований (т.е. Новгородского и Псковского княжеств), 

но эта дань была «факультативной», необременительной, и обычно исключительно натуральной. Например, согласно русским летописным  свидетельствам, в 860 — 1015 гг. даннические отношения народов Прибалтики с Новгородским княжеством как частью Киевской Руси поддерживались в основном регулярно и добровольно.

Как мы знаем из отечественной истории, зачастую дань по принципу «сколько сами дадут» была не результатом добрососедских отношений, а компромиссом, достигнутым в результате вооружённой борьбы. Как в случае с чукчами, например. А ещё вспоминается емь (страница  105), каковая, по мнению автора, «издавна поддерживала очень тесные торговые, политические и культурные связи с Новгородской Русью». Ну да, поддерживала. После завоевательного похода Владимира Ярославича (1040 год) емь платила дань новгородцам. И конечно же, хотелось бы узнать, в какой русской летописи сказано о «добровольных даннических отношениях».

Начиная с 907 года и на протяжении всего X столетия чудь (эсты) принимали участие в заграничных походах Олега и других русских князей на Царьград (Константинополь), что также было явным проявлением добровольных дружеских отношений чудских племен с русскими.

Например, чудь участвовала в войне 1240 — 42 годов на стороне Ордена. По логике автора, это говорит о добровольных дружеских отношениях чудских племён с немцами.
Страница 111:

Началась стремительная военно-церковная колонизация края, наталкивавшаяся на ожесточенное, отчаянное, но совершенно недостаточное и, подчеркивает историк, технически наивное сопротивление аборигенов.

Технически наивное сопротивление аборигенов снабжено ссылкой. По ссылке читаем:

В связи с этим исследователь приводит такие примеры. Все вооружение ливов состояло из пращи и камней, которые они могли метать только вручную. О наивности же жителей края свидетельствует то, что они, будучи совершенно незнакомыми с каменными строениями и привыкнув лишь к легким деревянным срубам, стоящим на пеньках, уже после постройки немцами укрепленного замка, попытались одной ночью, собрав несколько племен, опутать замок самодельными веревками и стащить его в Двину, благо он стоял в нескольких метрах от берега. Проснувшиеся от возни вокруг замка рыцари без труда перестреляли из бойниц замка, пользуясь арбалетами, массу ливов, а остальных, выйдя из замка в доспехах, легко пленили и, связав их же веревками, утопили в реке. Как говорится, без комментариев...

Обещанное описание технической наивности напоминает одного диккенсовского персонажа  —  того, что писал о китайской метафизике, объединив статьи «Китай» и «Метафизика» из Британской энциклопедии.

Страница 121:

Понятно, что силы их оказались слишком недостаточными, чтобы победить организованное рыцарство.

 «Слишком недостаточные» силы  — это интересно. А чуть-чуть беременного там в окрестностях никого не случилось?
Глава четвёртая называется «Внутренний кризис Руси и татаро-монгольское нашествие».
Страница 145:

Начались жестокие межкняжеские споры. Этот политический процесс совпал также с бурным экономическим развитием русских городов и княжеств, благодаря чему наиболее крупные из них могли превратиться и действительно превращались в довольно сильные, почти независимые друг от друга государства — например, такие, как Черниговское княжество, Галичское, Ростово-Суздальское.

Традиционно в числе наиболее значительных княжеств называют также и Новгород, но это детали. «Галичское» княжество принято называть Галицким, но, впрочем, это тоже детали.  Интереснее другое, идея об экономическом развитии как одной из причин феодальной раздробленности. Что имел в виду автор? Княжества почувствовали себя достаточно сильными и богатыми, чтобы обойтись без центральной власти? Развилось частное феодальные землевладение, и отягощённая вотчинами знать попросту не хотела бросать всё и прыгать со своим князем со стола на стол? Разумеется, писать про экономику бывает довольно скучно. Но всё же, отводить страницы на «семьсот тысяч в Храме Соломона» и при этом втискивать описание важнейших процессов в одну фразу  — притом, такую, что смысл её непонятен без телепата  — это, как бы, не совсем хорошо и правильно.

Страницы 148 — 149:

Боярский заговор, в котором участвовали боярин Петр «Кучков зять», боярин Яким Кучкович ключник, Анбал Ясин (иудей) и два десятка других лиц. Кровавое злодеяние свершилось в ночь на 29 июня 1174 г. Ворвавшись в каменный дворец в Боголюбове, заговорщики перебили охрану и проникли в княжескую опочивальню. Князь схватился за меч, но его повалили и зверски зарезали... Смерть Андрея была мученической. Неслучайно... этот заговор злоумышленников летописец уподобляет совещанию «Иуды с жидами» перед предательством Спасителя.

И конечно же, как всегда, во всём виноваты велосипедисты.

А теперь одно из самых выдающихся открытий во всей книге! Страница 150:

Кочевые орды, населявшие северную часть нынешней Монголии и дикие степи Забайкалья, впервые объединил в начале XIII ст. один из монгольских вождей — Темучин, который подчинил тогда своей власти племена татар, керантов и найманов. После его смерти в 1206 г. на курултае (съезде знати) новым верховным правителем всех монголов был избран великий полководец Чингисхан.

Фраза построена по принципу «казнить нельзя помиловать». Но это ещё полбеды. Намного хуже то, что автор вполне однозначно утверждает об избрании Чингисхана главой монголов после его, Чингисхана, смерти! После такого ничуть не удивительно, что монголы завоевали полмира — воистину, силён и бесстрашен народ, который избирает своим главою зомби...

Это открытие достойно Новой Хронологии Фоменко и Носовского! Зачем об истории монголов берется писать человек, который не знает, что в 1206 году Темучин вовсе не умер, а стал зваться Чингисханом? Нет ответа... И ссылок, подтверждающих, что «Карл Маркс и Фридрих Энгельс — это четыре разных человека», у автора тоже нет.

Кстати, о военных успехах монголов. Автор без труда объясняет их, не нуждаясь ни в каких зомбических изысках (страница 151):

В случае бегства воина казни подлежал весь десяток. Трусость десятка влекла за собой избиение сотни, объединяющей ближайших родственников. Именно на этом держалась непобедимость Чингисхана.

А вот фрагмент из «Истории монгалов» Плано Карпини, на кривом пересказе которого и основывается эта распространённая байка:

Когда же войска находятся на войне, то если из десяти человек бежит один, или двое, или трое, или даже больше, то все они умерщвляются, и если бегут все десять, а не бегут другие сто, то все умерщвляются; и, говоря кратко, если они не отступают сообща, то все бегущие умерщвляются; точно так же, если один или двое, или больше смело вступают в бой, а десять других не следуют, то их также умерщвляют, а если из десяти попадают в плен один или больше, другие же товарищи не освобождают их, то они также умерщвляются.

То есть, казнили того, кто бежал с поля боя, и/или бросил товарища в опасности. Ни о каком «казнь девяти храбрецов за одного труса» речь в принципе не идёт.

Страницы 152  — 153:

Любопытно отметить, добавляет тот же историк, что «помимо половецкого предложения в Киеве обсуждалось монгольское, направленное к расколу русско-половецкого союза. ... Но русские князья отвергли это предложение, а послов убили. Было решено вместе с половцами выступить против татар. ...».

Опять же: попробовали бы крестоносцы убить послов, это вызвало бы искреннее возмущение автора. Но поскольку это мероприятие произвели русские князья, то оно считается не заслуживающим внимания рабочим моментом.